Раньше я никогда не пробовал человечину, мама говорила, что еще рано. Тем более, свежатину в городе достать достаточно трудно, не вызвав подозрения, поэтому приходилось питаться всякой «падалью». Это отец так называет крыс, кошек и прочую мелкую тварь.
А тут повезло. Мы поехали к бабушке, в деревню. Она жила там достаточно давно одна, питалась человечиной. Правда, приходилось уходить из своего поселения, чтобы не навлечь подозрения. Но бабушка была уже очень старая, кушала очень мало. Мама говорила, что у нас к старости снижается обмен веществ, намного сильнее, чем у людей.
Помню тот день, как сейчас. Рука была очень твердая, Как оказалось, это не из-за того, что труп долго пролежал, а просто человек был очень старым. Не скажу, что был в диком восторге. Напоминало лошадь, только еще жилистее с более приятным душком. Родители очень хотели, чтобы я поел человечины до того, как дать мне свежатину. Они чего-то боялись, каких-то изменений, но после того дня успокоились. А потом… Потом была свежатина.
Бабушка рассказала нам, где можно охотиться. Километров сорок на север, у реки. Место гиблое среди людей, обычно там собирались всякие пьянчуги, иногда некоторые из них пропадали. Никто их особенно не искал. Это бабушке было на руку. Тем она и жила. Тем она и питалась.
Для нас сорок километров это был не такой большой путь. Еще когда мне было двенадцать, мы с отцом могли пробежать за день девяносто. Тем более, с тех пор я заметно окреп. Двигались мы в сумерках. Папа был спереди, следом я, а замыкала наш маленький охотничий отряд мама.
Отец как-то чувствовал людей издалека. Он знал куда бежать, постоянно петляя и время от времени останавливаясь. Во время очередной такой заминки папа щелкнул зубами, и мама подошла ко мне вплотную: «Держись рядом и делай все, как мы скажем». Потом отец тихонечко побрел к деревьям, а мы последовали за ним, пока не увидели несколько палаток и костер. Я думал, что сейчас начнется самое интересное. Но вместо этого папа присел на землю и стал ждать.
Мы провели так несколько часов, пока они все не разбрелись по палаткам и не легли спать. Но и после этого ничего не последовало. Я сам стал клевать носом, хотя родители были на чеку. Потом последовал легкий толчок, и моему взору предстала темная фигура, отходящая от палаток. Вот тут отец тихонько побежал за ним.
Я хорошо видел человека, хотя и было довольно темно. Молодой парень, лет на пять старше меня. Он встал около дерева и принялся возиться со штанами, когда папа бесшумно подбежал, резким движением развернул и саданул лапой по горлу. Расширившиеся от ужаса глаза и свистящий хрип. И тишина…
Отец жестом показал мне рану человека, таким образом, приглашая отведать его. Как же я волновался. Никогда прежде я не ел еще почти живых людей, так называемую, свежатину. Тело еще было теплое, мягкое, податливое. Я припал губами к крови, текущей из разорванной раны, и стал сначала неторопливо глотать красную жидкость.
Голова слегка закружилась, словно от легкого удара, и все мои чувства стали немного притупляться. Я уже не слышал того, что происходит вокруг. В висках стучало все сильнее с каждым новым глотком. Ни одной мысли. Ни одного чувства. Лишь жажда, нахлынувшая на меня и не отпускающая ни на минуту.
Все прекратилось внезапно. Я обнаружил, что отец держит меня, пытающегося вырваться, за руки. Шеи парня уже практически не было, вместо нее остался едва заметный остов позвоночника с жалким лоскутом кожи. Вот ведь, не помню, когда так обглодал его.
— Ты со временем научишься немного контролировать себя, — сказал папа.
Потом мы ели уже все вместе. Это было самое вкусное мясо, которое я когда-либо пробовал. Не та старая рука у бабушки, настоящая, всамделешная свежатина. Та, о которой постоянно талдычили наши родственники. Мягкая ароматная печень с кровью, которая текла по подбородку с каждым новым укусом, вязнущее в зубах сердце и склизкая селезенка. Я рвал на куски и проглатывал каждую частичку этого человека, словно не ел всю жизнь и только теперь узнал, каково это.
Путь домой был приятным и неспешным. Мы неторопливо бежали, подняв головы, навстречу прохладному ветерку, мягко переступая по мокрой траве. Теперь я понимал, почему мы такие, что в этом такого хорошего и зачем все это нужно. Ради свободы. Той, которую я тогда испытывал.
Конечно, пошли пересуды по поводу того парнишки. Даже в нашей деревне говорили об ужасном убийстве, беспощадном маньяке, бешеной волчьей стае и даже оборотнях. Когда я услышал последнее, бывшее не так далеко от истины, даже хохотнул, за что потом получил подзатыльник от отца, он сказал…
***
— Тихон, ты чего там пишешь? – склонилась над парнем мама.
— Да нам тут сочинение задали «Как я провел лето». Сказали писать о том, что больше всего запомнилось.
— Ох, ну что же ты пишешь? Хорошо, что отец не видел. Пиши о речке, коровах, деревенской жизни. А это я заберу. Не дай бог, кто увидит. Не дай бог.
Оставить комментарий
Вы должны быть зарегистрированы чтобы оставить комментарий
Вы должны быть зарегистрированы чтобы оставить комментарий
Увлекся воспоминаниями)))))
И кем он был?
Чет как то непонятно..
Типа семья каннибалов-охотников? или психов? или секта?