Гриша зашел в темный коридор и нажал выключатель. После громкого щелчка ничего не изменилось. Он прошел чуть вперед и поднял руку. Вот ведь жлобы, даже лампочку выкрутили. Ну ладно, он все равно хорошо поимел с них на покупке этой квартиры.
Однушка была убитая. В принципе, за такую цену ничего другого он и не ожидал. Старые советские батареи, сплошь заваренные хомутами, такие же савдеповские обои, в одном месте слишком белые – здесь висел ковер, прогнившая и текущая сантехника. Главное было другое – стены крепкие, крыша не текла, а соседи – божьи одуванчики, преимущественно старушки или уже состоявшиеся семейные пары. Сюда можно вложить тысяч триста и сдавать. А уже года через три, когда вернут подоходный налог, продать.
Гриша прошел по скрипучим полам в комнату и с недоумением уставился на старое продавленное кресло. Быть не может. Эти жлобы оставили что-то свое. Чудесны дела твои, Господи. На старой протертой подушке лежала рамка с фотографией под стеклом, угол которой был перетянут черной лентой.
Гриша аккуратно взял ее в руки. Какой-то парень в военной форме с автоматом в руках. Родственник? Вообще, конечно, похож. Глаза один в один, как у хозяина. Значит сын их. И судя по всему, умер. Вот почему эти ханырики квасят без остановки, даже квартиру решили продать. На обороте было написано: «Леша, 2010 год». Три года прошло, так и не пришли в себя.
Он положил фотографию на подоконник и направился на кухню. Потолочная пенополистирольная плитка, когда-то белоснежная, а ныне грязно-желтая, в жирном нагаре, кое-где уже почти отлетела. В стены въелся запах сотни дешевых сигарет, выкуренных здесь бывшим хозяином. Гриша открыл окно, стало чуть полегче дышать, но желанной свежести не появилось. Ко всему прочему угол кухни был обгоревшим. Тут начал заниматься пожар, который, видимо, вовремя потушили. Проклятые алкоголики.
Гриша повернулся и хотел уже пойти в комнату, но вдруг встал как вкопанный. Проем между кухней и коридором был объят пламенем. Огонь тихо потрескивал, сползая по дверному косяку к деревянному паркету. Нового хозяина квартиры мучил только один вопрос: как? Несколько секунд назад тут ничего не было, и вдруг все в огне.
Гриша попытался прорваться сквозь коридор пламени, но это было выше его сил. Как только он подходил достаточно близко, то чувствовал, что сейчас вот-вот потеряет сознание. Отключиться в горящей квартире его совершенно не радовало. Мужчина открыл окно и принялся кричать и звать о помощи с высоты своего восьмого этажа. Постепенно внизу образовалась толпа, кто-то даже вызвал пожарную, но было уже поздно.
Огонь, почувствовав свежий приток кислорода, обрел новые силы. Он уже ласкал своими языками пламени кухонный пол, подбираясь к Грише все ближе и ближе. Голова все больше кружилась. Новому хозяину квартиры даже начало мерещиться, что в коридоре в огне стоит тот самый парень. Стоит недвижимо и смотрит на него. Ни зло, ни добро, хмуро и без эмоций.
Пламя подхватило Гришу и пробежалось по его одежде, будто ласковая любовница, раздевая своего мужчину. Он кричал, но огонь был настойчив, шаг за шагом овладевая каждым сантиметром тела. В воздухе запахло пережаренным мясом и палеными волосами. Пламя забирало мужчину.
Сердце Григория остановилось, и он упал бездыханно на горящий пол. Как только голова коснулась паркета, огонь вдруг погас, оставив после себя клубы дыма и почву для обсуждения причин своего появления и исчезновения. Лишь обугленный труп и следы недавнего возгорания.
— Страсти у вас какие, — всплеснула руками Авдотья Никитична.
— Да уж, — ответила ей Нина Андреевна, — второй уже за полгода. И тоже сгорел. Как, почему, непонятно.
— Я не знала, что и первый был.
— Был, тоже квартирой интересовался. Только купить не успел. Все бумаги, вроде как, оформлялись, а он заехал уже. Договорился как-то. А на третий день его и нашли на кухне. В углу. Самовозгорание.
— Это как это?
— Ну вроде сжег себя. Только зачем ему квартиру покупать, вещи свои перевозить и поджигать себя. Странно.
— О, Нина Андреевна, не то слово. А нынешний-то что? Тоже самовозгорание?
— Пока идет следствие, — таинственным голосом ответила старушка. – Хотя мне-то понятно, что там происходит. Лешка все покоя не найдет.
— Что за Лешка? – насторожилась Авдотья Никитична.
— Сынок их. Слышала, небось. Только с армии пришел, да и…
— А, этот который керосином облился.
— Он. Только ничего он не облился. Саша, отец его, если это можно назвать отцом, тогда закладывать за воротник что-то начал. А тут Лешка вернулся. Здоровый, красивый. Сашка как-то по пьянке на него лезть начал, а тот отцу один раз двинул, двух зубов нет. И в тот же вечер сгорел. А когда все это случилось, тут Сашка пьяный в беспамятстве бегал и все кричал: «Что же я наделал, что же наделал».
— Так это, стало быть, он сына своего?
— Да. Поэтому и квартиру продавал. Не могли они больше жить там. Может, просто тяжело было, а может, и Лешка там по-прежнему живет, уходить не хочет.
Нина Андреевна внезапно осеклась и посмотрела в окно восьмого этажа. На мгновение ей показалось, что темном проеме сгоревшей квартиры кто-то чиркнул зажигалкой.
Автор публикации
я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо
+48